- Великим? А разве сейчас я не велик; ведь величие во многом определяется числом тех, кто тебя боится и кто хочет подчиняться твоей воле. - Михаэль сделал небольшую паузу, выслушав старика до конца, - изменить? Но каким образом? Превратить это место в подземный Рай?
В зале появилась Белиаль; Каллагэн внимательно проследил за тем, как демонесса преодолела залу, приблизившись к креслу, в котором продолжал восседать новоявленный Люцифер. От взгляда юноши не укрылось то, что девушка что-то сказала старику. Она тоже его видела. Но что же именно она сказала ему? Впрочем, не важно.
- В чём же дело, дорогая? Наша супружеская жизнь ещё не началась, а ты уже начинаешь бурчать что-то себе под нос. Что же будет дальше? - да, замечательная совместная жизнь их ожидала.
Мишель какое-то время молчал, стараясь не смотреть в сторону старика (пусть демонесса не знает о том, что он его видит), после чего произнёс:
- Да, желал. Мне кажется, что это не совсем правильно; ну, то, что мне приходится разбираться со свадебными делами, когда ты прибываешь в неизвестном мне месте. Мне кажется, что этим ты должна заниматься. У меня и так много дел, помимо этой ерунды.

Да, видимо, Совесть не желала больше прибывать незамеченной. А ведь Каллагэн надеялся, что у Белиаль больше не будет компрометирующей его информации, однако теперь демонесса узнала и о том, что Люцифер не только носит у себя на шее крест, но ещё и видит демона Совести, которого должны видеть лишь те, у кого в душе есть хоть что-то светлое, у кого ещё сохранились хотя бы жалкие ошмётки этой самой совести. Да, наверное, это не самая подходящая черта характера для хозяина Преисподней.
Каллагэн укоризненно посмотрел на седоволосого старика и, облокотившись подбородком на кулак, произнёс:
- Ладно, и чего же ты от меня хочешь? Странно, что они оба не упыри – энергию, как и настроение, они превосходно высасывают.
Теперь его взгляд обратился к красноволосой демонессе. Сейчас стоило ожидать от неё вопросительных взглядов и вопросов типа «ты что, видишь его?». Ладно, он был готов ответить на пару её вопросов.

- Хм, а ведь он прав. Хотя...
На самом деле Мишель мало что знал об Аде, так что о грехах, за которые люди сюда попадают знал лишь из литературы церковной библиотеки. Но там, в основном, людей карали за ложь, чревоугодие, гордыню - на самом деле не такие уж и серьёзные проступки (во всяком случае,Михаэлю они всегда казались не такими уж ужасными, чтобы отправлять за них в Преисподнюю).
Каллагэн слегка нахмурился и, обратившись к старику произнёс:
- Но разве нет среди этих людей верующих, тех, кто любит Бога, но совершил глупую ошибку - соврал, украл ради того, чтобы спастись от голодной смерти, не помолился вовремя - ведь за эти вещи тоже принято отправлять к нам. Я не вижу смысла смягчать их положение здесь; я не думаю, что попав сюда они начали проклинать Бога, а значит - остались прежними, сохранили в себе веру в него. Они ненавидят нас, а значит - мы имеем право наказывать их.
Боже, что же он говорил? Это был не он, явно кто-то другой управлял его разумом, мыслями. Это ведь был Михаэль Каллагэн - мальчик, который всю свою сознательную жизнь провёл в церкви, впитывал в себя знания о Боге и о том, как нужно правильно жить... Но сейчас, сейчас это был совсем другой человек. Или даже не человек.