Да они тут оба неадекватные... когда я учился такого количество неясно выражающихся, во время его обучения тут, на квадратный метр не было Он развернулся к Алеку:
-Может про бармаглота? Если так, то порывшись в библиотеке я найду "Алису в зазеркалье" и зачитаю тебе это стихотворение, наизусть я его не помню.
Он снова повернулся к Клариссе и посмотрел ей в глаза. Она ещё ребёнок, обязательно закричит, боль не для таких юных созданий, надо было что-то придумать, под рукой не было деревяшки или даже тряпки, свою футболку он рвать не собирался.
-Послушай, не переносить боль молча- это нормально, когда боль сильная я тоже могу закричать, мне надо чтобы ты точно не закричала, когда действительно больно я сомневаюсь что человек может контролировать себя, давай ты укусишь моё плечо пока я вправляю тебе руку?
Он говорил это ласковым и в то же время поучительным голосом, тяжело контролировать чувства, которые внутри тебя, и это не позволяло ему разговаривать с детьми командным тоном... и это просто рвало у него всё внутри когда он видел отношение взрослых к ученикам ещё в молодые годы.

Алек радостно закивал головой в ответ на слова Клариссы, а ответ Аластора его не удивил и не озадачил - мало кто из взгослых знал его любимое стихотворение. Потому он, не обращая внимания на вцепившуюся в Смайта Клаару Это все игра... погладил сторожа по плечу и сказал:
- Да не бармаглот, а брандашмыг! Это их "Охоты на Снарка"... - он спокойно улыбался - в его глазах не было и тени удивления поведением Клариссы, пожалуй, он больше бы удивился, если бы смайт сейчас начал кричать или ругаться, что ему больно. А про бармаглота он тоже знает... И я знаю... не совсем взрослый.... - подвел свой внутренний итог Алек и принялся судить, как и предлагала Кларисса. В его исполнении это выглядело так: сперва он взъерошил всем, включая себя прически, потом повернул руку Смайиа, чтобы Кларе было удобнее держать ее в зубах и принялся считать:
- Раз... два... три... ... девять... десять... - после чего махнул рукой, показывая, что первый раунд окончен и можно переходить ко второму.

-Ну вот и всё,- только и успел прошептать он, как руку его пронзила боль, мышцы непроизвольно дёрнулись и напряглись, рука его сжала кисть девочки на короткое время, потом расслабилась. Он прошептал ей снова:
-Можешь отпускать, всё уже прошло,- потом повернул голову к Алек и сказал уже громче,- давайте победит дружба?
Рука болела, а Кларисса не ослабляла хватку, он вспомнил что такое боль, в душе его начали проступать старые и не очень приятные воспоминания, хотелось что-нибудь сломать, но пока девочка не отпустит нельзя давать себе волю, хотя внутри уже всё кипело и мышцы по всему телу чуть напряглись готовые к бою, а в глазах на мгновение промелькнул огонь ярости, но он вовремя моргнул, чтобы постараться скрыть его от Алека, через силу он дружелюбно улыбнулся.
-Хорошо?

Отредактировано Аластор Смайт (2007-05-12 02:21:46)

Алек согласно закивал и вытащил из кармана гвозди. Один он торжественно вручил Клариссе, второй Смайту, а себе оставил непонятного назначения железку. Теперь, когда все были награждены, нужно было подумать, как отсюда выбираться. Потому он дернул Аластора за рукав и спросил его:
- А ты знаешь, где выход, который не там, где вход?
После чего, переменив круг интересов и опять сосредоточившись на Кларе, он начал давать ей полезные советы. Он был уверен, что раз она меньше - непременно нуждается в его советах.
- Нельзя позволять себе жульничать - все жульники проигрывают. Сейчас вы оба чуть-чуть сжульничали, потому это не считается, а если бы он - Гарольд ткнул пальцем в Смайта - не сжульничал - тебе бы пришлось проиграть. Я бы расстроился - я за тебя болел...
Аоек смущенно улыбался, рассказывая это Клариссе.

Он принял гвоздь из рук Алека и отошёл в сторону, чтобы, не дай бог, не задеть детей. Боль в предплечье напомнила не самые лучшие дни в его жизни, а именно время, проведённое в концлагере. Спокойнее, всё это давно уже прошло,- пытался успокоить он сам себя. Но это не помогало, в голове проносились образы... образы замученных людей, мужчины, старики, женщины, дети... Да дайте же мне жить! прекратите это, пожалуйста... я хочу жить! Он и сам не знал к кому обращается, быть может бог, или боги(сколько их там на самом деле?) услышат его мольбу и прекратят его кошмары. Голова запрокинулась так, что глаза его уставились в потолок и он понял, что никто кроме него самого это не способен прекратить. Он упал на колени и с силой ударил правой рукой в твёрдый пол так, что кожа на костяшках пальцев разошлась выпуская наружу просачиваться кровь, в то время как левая задрала футболку и свежеобретённым гвоздём торс до крови. Когда он прекратил это делать его голова опустилась и он застыл, раны ещё не начали заживать, потому что внутри у него было пусто... и он наслаждался этой пустотой. Он всегда причинял себе ещё большую боль, чтобы успокоиться, почему-то боль приобретённая от себя всегда действовала целебно...

Он рывком поднялся на ноги и повернулся к Клариссе, выпрямил руки вдоль туловища, только так чтобы они не прилегали к бокам, при этом растопырив пальцы, напряг мышцы и высказался:
-Шарики? Они только для вас всегда конечны, я далеко не такой как учителя и не такой как вы, подобных себе я ещё не встречал,- говорил он сильным, по-настоящему мужским голосом,-девочка, ты представляешь себе когда жучки у тебя в голове настроены на боль и насилие? Когда ты жаждишь это делать чтобы спасти себя, даже если противника нету рядом, когда эти жучки не просто кишат в голове, а ползают по всему телу, не давая ему умереть, когда в ярости твои жучки летят вместе с твоей рукой в голову человека, пробивая кость, превращая лицо и внутренности в месиво и когда от этого у тебя начинают вылетать красные шарики, тем самым ещё больше будоража жучков?! Тебе когда-нибудь они помогали физически? А мне они постоянно помогают, тем самым мешая прийти в нормальное состояние, они кишат по мне будоража сознание, чтобы мне было веселее жить.
Голос его звучал странно, он высказывал чувства: боль, ужас, ярость, страх, жалость. Создавалось такое впечатление что говорит не он, а те, кого он высказывал, у каждого был свой голос, они сплетались воедино, образуя хор боли и жалости. Его глаза смотрели в глаза школьницы с нетерпение ожидая ответа, в то время как раны на животе затягивались, он показал ей свой кулак с разодранными костяшками и кожа стягивалась так, как раньше была, можно было сказать что он медленно ползёт, но для человеческих мерок это было просто невообразимо.

Алек пытался сообразить, что же происходит, однако присходящее с Аластором не входило в сферу ведения ни одной из граней его сознния. Потому он открыв рот смотрел то на Смайта , то на Клару внутренне перебирая в голове успокаивалки Смейся, смейся громче всех, адское создание... - придя к таким мыслям, он, не найдя другого выхода, громко расхохотался. Он хватался зат живот, падал на пол, растирал по чумазому лицу выступившие слезы, снова падал на пол и смеялся, смеялся, смеялся. было что-то безумное в этом не дающем покоя мальчику смехе - таком заразительном и одновременно таком болезненном. Даже слегка успокоившись, он, продолжая слегка хрюкать себе под нос, Алек схватил Клариссу за плечи и начал ее трясти: Надо смеяться!!! Они боятся смеха!!! Смейся!!! - он встряхивал ее, пытаясь ее развеселить, а сам подозрительно косился на Смайта, не понимая, почему тот так серьезен. Это выглядело подозрительно.